По валунам, опутанным плющом,
и жёлтой паутиной повилики
от родника бежит он день за днем
и мрачным скалам дарит солнца блики.
И беззаботный, весело блестя,
прохладой звонкой в светлые извивы
листок поймал… резвится, как дитя,
среди камней угрюмых, молчаливых.
Но вот струя и пенясь, и журча:
то отходя, то приближаясь к ивам
предел покинув тесного ручья,
рекой стремится в гул морской стихии.
К реке местами, шелестя листвой,
сбегают рощи шумною толпою
полюбоваться чистою водой
и неба высью тёмно-голубою.
А в камышах у мирных берегов
вдали сует и шума городского
гнездятся утки, выводя птенцов,
не нарушая вещего покоя.
С закатом голубеет тишина.
Покой теперь таинственней и тише
нашептывает каждому из нас:
— Что может быть красивее и выше?
И что милей бывает, чем покой
под теплым сводом украинской ночи,
где запах, звук — всё говорит с тобой
и вещуном в тиши ручей бормочет:
— Не торопись в свой город, шум и чад!
Куда спешишь?.. останься лучше с нами,
здесь мягче и пышнее облака
по сини ходят бригов парусами.
Да!.. вод твоих не тронули года.
Ты так же юн меж древних обрамлений.
Звеня, искрится добрая вода,
являя мне родной долины гений.